Динамика потребления всех видов энергии предприятиями добывающих регионов в целом повторяет изменения, характерные для общероссийской выборки, только в более резком варианте для середины периода. В 2000-2005 г. тренды энергопотребления расходились. Общероссийский показатель демонстрировал рост (около 1% в год), в то время как в добывающих регионах фиксировалось небольшое снижение. Пик энергопотребления пришелся на 2006-2007 гг. как в добывающих регионах, так и во всей экономике страны, но в добывающих скачок был резким.

Уже первая фаза кризиса (2008 г.) гораздо сильнее затронула объем энергопотребления в добывающих регионах (–7%), чем в целом по России (–2.5%). Начиная с 2008 года энергопотребление добывающих регионов меняется практически синхронно с общим энергопотреблением страны. Посткризисный подъем хотя и поднял энергопотребление в добывающих регионах немного выше уровня 2000 г., но пиковый показатель 2007 года достигнут не был.

График 2.2.1. Динамика потребления всех видов энергии на предприятиях добывающих регионов и для всех регионов России с 2000 по 2011 гг.

Резюмируя сравнение динамик энергопотребления, можно сказать, что до 2008 года производство и жизнеобеспечение в добывающих регионах развивались по своей собственной схеме, в рамках которой была предпринята попытка экстенсивного ускорения в период с 2005 по 2007 годы. Но первый же звонок кризиса заставил экономику недродобычи задышать синхронно с экономикой страны.

Основные энергетические характеристики реального сектора экономики добывающих регионов в процентах к среднему по выборке представлены на диаграмме.

Диаграмма 2.2.2. Сравнение энергетических индикаторов у предприятий добывающих регионов с аналогичными показателями для всех регионов России.

Энерговооруженность производства, оцениваемая как количество энергии на единицу производственной активности (см. состав показателя ПА выше при описании дисбалансов) незначительно, всего на три процента, превышает уровень, средний по стране (все данные по состоянию на 2011 год). Энергоемкость единицы продукции уже заметно меньше и составляет всего 65% от средней по реальной экономике. При этом энергетическая нагрузка на персонал - объем энергии, контролируемый одним человеком, занятым на производстве, для предприятий добывающих регионов почти в полтора раза выше среднего по предприятиям реального сектора экономики России.

Последний показатель является интегральным индикатором риска возникновения чрезвычайных ситуаций техногенной природы, связанных с ошибками персонала - чем больший поток энергии контролируется каждым работником, тем больше потенциальный ущерб от его неверных или ошибочных действий. При опережающем снижении численности занятого персонала должны повышаться уровни их профессиональной подготовки и ответственности за оперативные действия и решения. В добывающих регионах риски опасных последствий даже небольших аварий в полтора раза выше, чем в среднем по территории России. В условиях отмеченных выше тенденций экстенсивного развития снижения этих рисков ожидать не приходится, скорее всего, они будут даже возрастать, о чем свидетельствует и приведенная ниже динамика.

График 2.2.3. Динамика энергетических индикаторов на предприятиях добывающих регионов с 2000 по 2011 гг.

Энергонагрузка персонала предприятий добывающих регионов слабо росла до 2005 г., затем был небольшой скачок, в результате которого был достигнут локальный пик в 2007 г., сменившийся провалом к 2009 г. Последующий рост к 2011 г. почти нивелировал кризисное снижение, обеспечив уровень энергонагрузки персонала, на 20% превышающий показатели 2000 г., при сохраняющейся общей тенденции к росту.

Общая энерговооруженность производства долгое время находилась около начального уровня 2000 г. Видимо, кризис подтолкнул едва заметное прежде снижение энеровооруженности, которое после 2008 года сохранилось и даже чуть ускорилось уже во вполне благополучном 2011 году, вплотную приблизившись к рубежу 10-ти процентного сокращения.

Энергоемкость продукции, производимой в добывающих регионах, стабильно и существенно (более 5% в год) снижалась в течение всего анализируемого периода. Таким образом, данный показатель сократился к 2011 г. более чем на 40%.

Динамика потребления всех видов энергии на предприятиях добывающих регионов, распределенных по типам минеральных ресурсов, также показывает разнонаправленные тренды. Потребление энергии для нефтедобычи стабильно возрастало вплоть до 2008 г. В период кризиса последовал спад на 20%, но к 2011 г. вновь был восстановлен докризисный уровень энергопотребления, который на 60% превышал уровень 2000 г. С поправкой на кризисные нюансы можно говорить о выходе нефтедобычи на «плато» энергопотребления, которое продолжается уже пять лет.

Энергопотребление при добыче газа, напротив, падало в период 2000-2008 гг., затем стабилизировалось на уровне примерно 70% от начального. Хотя в последние два года предприятия газодобычи показали слабый рост, но и для этой подотрасли можно говорить о выходе на «плато», соответствующее новому уровню энергетических потребностей производства. Подобная зеркальность процессов дает основания предполагать определенный «размен» энергетических ресурсов между газодобычей и нефтедобычей, или точнее - между видами деятельности, питаемой этой энергией. Такой маневр реально возможен с учетом совмещенного нефте-газового профиля многих компаний (Сургутнефтегаз и др.). Обособление нефтяных активов Газпрома в компанию Газпромнефть вполне отвечает этому предположению.

Изменение потребления энергии в двух видах добычи угля шло достаточно синхронно. При шахтном способе добычи угля оно стабильно возрастало (даже в кризисный период наблюдалось только незначительное замедление темпов роста показателя) и, в итоге, выросло в полтора раза по сравнению с уровнем 2000 г. Для угольных разрезов характерна почти такая же динамика энергопотребления, с тем отличием, что в 2009 г. отмечалось небольшое падение. Была ли это реакция на кризис, или происходила масштабная смена вскрышных работ на собственно разработку вскрытых пластов - не столь принципиально. В результате потребление энергии при разработке угля открытым способом превысило уровень 2000 г. на 70%. После 2009 года темпы прироста энергопотребления в карьерной добыче угля уже существенно превышали темпы роста энергопотребления на шахтах.

График 2.2.4. Динамика потребления всех видов энергии по типам добычи минеральных ресурсов с 2000 по 2011

Тем не менее, это не самый высокий показатель. Для добычи золота, энергопотребление которого долгих 8 лет находилось на уровне 2000 года, в 2009 обозначился, а в 2010 рост развернулся в полную силу. К 2011 году золотодобыча выдала более чем двукратный рост энергопотребления. Безусловно, мотивом этого рывка энергетической активности стал финансовый кризис, подорвавший доверие ко всякого рода дериватам, векселям и прочим красивым бумагам, и вернувшим золоту функцию главного гаранта накоплений. Сейчас добыча золота является абсолютным лидером по темпам роста энергопотребления в добывающих регионах.

Наиболее стабильным было энергопотребление при добыче руд, алмазов и химического сырья. К 2011 году энергопотребление в этой подотрасли практически равно уровню 2000 года. Слабый рост до 2005 г. сменился незначительным падением до 2009, затем - снова рост, и стабилизация на уровне, совпадающем с уровнем 2000 г.

Динамика потребления всех видов энергии на предприятиях (по секторам) позволяет сравнить процессы, происходящие в секторе недропользования, с тенденциями в других секторах экономики той же группы регионов.

График 2.2.5. Динамика потребления всех видов энергии по секторам с 2000 по 2011 гг.

Энергопотребление доминирующего в добывающих регионах сектора недропользования к середине периода выросло менее чем на 10% относительно уровня 2000 года, и после спада в период кризиса (2009) за два года восстановилось до максимальных предкризисных значений. Как и для воздействий на окружающую среду, наиболее значительный рост энергопотребления показали два других ресурсных сектора – электрогенерация и использование биоресурсов. Но, кроме трёх названных ресурсных секторов, уровень энергопотребления 2000 года превысили также предприятия обрабатывающего сектора. При этом нужно обратить внимание на сходство общих черт динамики энергопотребления обрабатывающего и электрогенерирующего секторов, что позволяет допустить их большую функциональную связанность. Особенно важно совпадение пиков энергопотребления электроэнергетики и обрабатывающих предприятий в 2007 году. Возможно, что прерванная кризисом попытка увеличения масштабов производства в добывающих регионах затрагивала не столько профильную добычу минерального сырья, сколько предприятия обрабатывающего сектора.

Ниже уровня 2000 года уровень энергопотребления отмечается на перерабатывающих предприятиях (передельный сектор) и на объектах инфраструктуры, включая все виды транспорта, в т.ч. трубопроводного. Основной этап спада энергопотребления в инфраструктуре пришелся на середину периода (2005-2007 гг.). Энергопотребление в секторе переработки сырья сокращалось в период с 2000 по 2005 гг., затем стало расти, достигнув наблюдаемого максимума в 2008 г., ожидаемо провалилось в 2009 и вновь возобновило рост в пост-кризисный период.

Структура потребления энергии на предприятиях добывающих регионов на 4/5 представлена сжиганием разных видов топлива (83%).

Диаграмма 2.2.6. Структура потребления энергии % на предприятиях добывающих регионов.

Для предприятий добывающего сектора естественна столь значительная роль органического топлива, вроде как свой же продукт используют… по себестоимости. Надо подчеркнуть, что использование топлива включает и технологическое потребление, в т.ч. потери в трубопроводах. Из 83% топлива на долю моторного в добывающих регионах приходится лишь 2.4%. Электроэнергия занимает 12%, а оставшиеся 5% характеризуют величину потребления тепла.

 

Диаграмма 2.2.7. Сравнение структуры энергопотребления на предприятиях добывающих регионов со структурой для всех регионов России.

Но если сравнивать уровни потреблении энергии на предприятиях добывающих регионов России с картиной, средней по стране, становится очевидно, что потребление топлива лишь незначительно выше среднероссийского (на 18%), удельное потребление тепловой энергии вообще практически равно среднему для предприятий страны, а вот потребление электроэнергии более чем в полтора раза превышает этот средний уровень. Еще больше от среднего для предприятий России отличается уровень использования моторного топлива (фактически собственного автотранспортного парка) предприятий в добывающих регионах. Этот показатель (на диаграмме он не представлен) составляет 232%. Подчеркнем, что речь идет только об автотранспорте, используемом предприятиями реального сектора экономики, без личных автомобилей и транспорта органов управления, услуг и нематериального производства.

Динамика потребления энергии за 11 лет по отдельным ее видам демонстрировала разнонаправленные тренды.

График 2.2.8. Динамика потребления энергии на предприятиях добывающих регионов по компонентам с 2000 по 2011 гг.

В первую очередь обращает на себя внимание динамика потребления электроэнергии. На фоне относительно стабильного уровня общего потребления энергии, с небольшой «волной», отразившей прерванную кризисом попытку форсировать развитие, расход электроэнергии демонстрирует стабильный рост, достигавший почти 5% годовых. После небольшого спада докризисный уровень показателя не только восстановился, но и превышен (+40% к уровню 2000 г.). На этом же графике видно, что использование моторного топлива менялось в интервале 90-100% (половину срока медленно падало, вторую половину – восстанавливалось). Расход тепловой энергии до 2009 года равномерно снижался практически одинаковыми темпами (–3.5% в год). Небольшое увеличение использования на предприятиях тепла в 2010 году нельзя трактовать ни как смену тенденции, ни как колебания около достигнутого оптиумума (в 2011 году произошел небольшой спад), ни как возврат к тенденции снижения. Последний вариант представляется наиболее вероятным, но будущее ответит на этот вопрос гораздо точнее.

Структурная динамика энергопотребления – изменения доли каждой из трёх компонент в общем объеме потребляемой энергии – чрезвычайно важный индикатор. Соотношение потребления различных видов энергии отражает процессы модернизации технологического комплекса в добывающих регионах: рост доли электроэнергии достаточно четко обозначает положительные технологические сдвиги в работе реального сектора экономики. Технологическая модернизация практически всегда сопровождается повышениием доли электроэнергии. В то же время надо обратить внимание на увеличение темпов потребления моторного топлива, начавшееся еще перед кризисом. Мы не можем точно определить, когда началось это ускорение (возможно еще до 2005 года), но оно отражает развитие добычи минерального сырья, активно использующей автотранспорт – это угольные разрезы и добыча руд, алмазов, химического сырья. Наконец, изменение доли рассеянной низкоконцентрированной энергии тепла также индицирует изменение общей технологичности, но с обратным знаком (относительно объемов использования электроэнергии). Такая индикативность делает очень показательным график изменения доли каждого из трех компонентов в общем энергопотреблении.

График 2.2.9. Изменения доли основных компонентов в общем потреблении энергии с 2000 по 2011 гг. на предприятиях добывающих регионов

График 2.2.9. можно «читать» непосредственно в терминах роста-снижения технологичности, модернизации производств и оптимизации организационно-логистических процессов. До 2005 года в добывающих регионах шла технологическая реорганизация, основным элементом которой была оптимизация использования производственных площадок (зданий, корпусов, мастерских), проявившаяся в опережающем сокращении доли тепла в общем энергопотреблении (–5% в год). Этот процесс продолжился и после 2005 года, но шел уже существенно более низкими темпами (–1% в год). Не менее важно, что вектор процесса не изменился и «не дрогнул» даже в кризис.

Собственно модернизация используемого технологического оборудования, индикатором которого выступает изменение доли электроэнергии, до 2005 года также шло высокими, но, все же, меньшими темпами (+2% в год). В кризис процессы, маркируемые долей электропотребления, даже чуть ослабли, но к 2011 году восстановились, и общий темп для второй половины периода составил тот же 1%, что и для доли тепла, но уже со знаком плюс. Сходство двух индикаторов позволяет считать оценку темпов повышения технологической эффективности экономики добывающих регионов в +1% достаточно надежной и объективной. Важно подчеркнуть, что темпы совершенствования оборудования и энергетической оптимизации производственных площадок кризис почти не затронул, о чем однозначно свидетельствует плавный характер кривых на графике.

Наиболее консервативной является динамика доли моторного топлива. Колебания показателя в обе стороны от начального уровня незначительны и не превышают 2-3% (с понижением в 2005 г. и с превышением в 2008-2009 гг.). Ничего более определенного, кроме констатации стабильной роли автотранспорта в реальном секторе добывающих регионов, сказать по этому показателю нельзя.

Расход моторного топлива на предприятиях добывающих регионов (по типам минеральных ресурсов) распределен по подотраслям крайне неравномерно.

Диаграмма 2.2.10. Структура потребления моторного топлива (%) по типам добычи минеральных ресурсов.

Примерно по трети общего потребления приходится на обе подотрасли, активно использующие карьерную автотехнику – открытую добычу угля (31%) и добычу руд, алмазов и химического сырья (35%). Нефтедобыча, хотя по масштабам производства существенно превосходит обе названные подотрасли вместе взятые, потребляет бензина и солярки вдвое меньше каждой из них (16%). На этом фоне 12% для добытчиков золота, в т.ч. артелей старателей, достаточно высокий показатель Тракторы и бульдозеры – обязательный атрибут на фоне «лунного ландшафта» содранных и перелопаченных долин золотоносных речек Сибири и Дальнего Востока. Дражный способ разработки россыпных месторождений при возрастании объемов добычи также сопровождается ростом использования топлива, в случае преобладания дизельных или смешанных дизель-электрических агрегатов. Ну, а разработка коренных месторождений золота по типу применяемой техники и технологии принципиально не отличается от добычи других твердых полезных ископаемых, а значит, и тенденции использования топлива у них близки между собой. Расход моторного топлива при добыче газа и при шахтной добыче угля не идет ни в какое сравнение с остальными (соответственно, 4% и 2%).

Похожая картина наблюдается и при сравнении структуры потребления моторного топлива со средними значениями доли каждой компоненты в целом по всем предприятиям добывающих регионов, включая сектора, не связанные с добычей минерального сырья. На предприятиях, добывающих руды, алмазы, химическое сырье, удельное потребление моторного топлива более чем в пять раз превышает средние для всех отраслей региональной экономики показатели, а на угольных разрезах – в 4.6 раза. Показатели для нефтедобывающей подотрасли и при добыче золота несколько ниже, но также кратно (в два с половиной раза и в 1,8 раз) превышают средние показатели. На этом фоне использование моторного топлива (и соответственно авто-мототранспорта) при разработке газовых месторождений вполовину меньше среднего уровня, а для угольных шахт составляет почти треть от среднего по всей группе добывающих.

Диаграмма 2.2.11. Сравнение структуры потребления моторного топлива по типам добычи минеральных ресурсов со средним по всем предприятиям добывающих регионов

За анализируемый период расход моторного топлива возрастал при добыче практически всех видов минерального сырья, но в разной степени. Наиболее резко тенденция к росту данного показателя проявилась в шахтной добыче угля, при добыче золота и при добыче нефти. Для угольных шахт даже кризисный период не остановил рост расхода моторного топлива. Если рост парка автотранспорта на шахтах отражает, условно говоря, лишь рост числа служебных машин у руководства, то у нефтяников и золотодобытчиков рост моторизации был вполне значимым элементом организации работы предприятий. На предприятиях нефтедобычи положительный тренд прерывался падением в 2008-2009 гг., после которого рост восстановился. Для золотодобычи финансовый кризис означал рост спроса на золото и активизацию всей деятельности, включая её транспортно-логистическую компоненту. Потребление моторного топлива в этот момент даже увеличило темпы роста. Все три подотрасли показали в итоге близкий результат - прирост потребления моторного топлива на 75-80% к уровню 2000 г.

График 2.2.12. Динамика потребления моторного топлива по типам добычи минеральных ресурсов с 2000 по 2011 гг.

Для добычи угля открытым способом, равно как и для разработки рудных и алмазных карьеров, динамики потребления моторного топлива очень похожи. В обоих случаях слабый рост до 2005 г. сменяется небольшим падением к 2009 г. Затем тренд для добычи руд, алмазов, химсырья показывает неравномерный рост с достижением уровня, на четверть превышающего начальный. Для угольных разрезов показатель колеблется вокруг отметки, на 15% превышающей начальный уровень 2000 г. Для крупнотоннажных перевозок, конечно, нельзя ожидать столь же резких рывков, как для более гибких и динамичных старателей и нефтяников.

И, наконец, динамика потребления моторного топлива при добыче газа очень консервативна. Показатель практически неизменен на уровне, на 5-8% превышающем уровень 2000 г. Видимо, на площадках добычи газа транспортная инфраструктура, грузо- и пассажиропотоки неизменны, а грузопоток для обустройства новых месторождений по зимнику на Байдарацкую идет в зачет строителей, а не газодобытчиков.

Расход тепловой энергии, полученной из внешних источников на предприятиях (по типам минеральных ресурсов) добывающих регионов, распределен неравномерно.

Диаграмма 2.2.13. Структура потребления тепловой энергии из внешних источников (%) по типам добычи минеральных ресурсов.

Ровно половина тепла, потребленного предприятиями-недропользователями, приходится на предприятия по добыче газа. Для потребления больших объемов тепла нужна стационарная инфрастуктура зданий и производственных помещений потребителя тепла и теплоснабжения от поставщиков (обычно это электростанции). Такое сочетание есть в нефтегазовых регионах, но газовики имеют более капитальную инфраструктуру и, соответственно, более высокие показатели используемого объема тепла (18%). Похожая ситуация в добыче золота (15%), руд, алмазов и химического сырья. Часть объектов в этих подотраслях имеет капитальное обустройство и энергетическую инфраструктуру, но множество объектов (карьеры, рудники, россыпи) работают на временных или собственных схемах теплоснабжения. Совсем небольшую долю составляет потребление тепловой энергии в угольных шахтах и разрезах – 4% и 1% соответственно.

В сравнении со всей совокупностью предприятий (всех отраслей) добывающих регионов газодобывающие предприятия используют тепловую энергию в три раза больше среднего (см. диаграмму 2.2.14.). Выше среднего расход тепла и на нефтедобывающих предприятиях (на 9%), в то время как на предприятиях добычи золота, а также руд, алмазов и химсырья теплопотребление 88% и 79% к норме для региональной экономики. Угольные шахты демонстрируют в пять раз меньшую долю потребления тепловой энергии от среднего, а угольные разрезы – в 20 раз меньше.

Диаграмма 2.2.14. Сравнение структуры потребления тепловой энергии из внешних источников по типам добычи минеральных ресурсов со средним по всем предприятиям добывающих регионов

Рассматривая структуру потребления тепловой энергии в динамике за весь период, можно видеть, что тренды теплопотребления в добыче всех видов минерального сырья имеют много общего. В докризисный период практически на всех типах предприятий преобладало сокращение потребления внешнего тепла. Особняком в этом процессе стоят главные потребители – предприятия газодобычи, в которых спад отмечен лишь с 2005 года, и этот спад к моменту кризиса лишь компенсировал рост теплового потребления.

Для периода «после кризиса» падение потребления тепла прекратилось у предприятий всех подотраслей, добывающих минеральные ресурсы. Для четырех подотраслей (нефте-газодобыча, шахтная добыча угля, добыча руд, алмазов и химсырья) количество потребляемого тепла колебалось в небольшом диапазоне без каких либо признаков общей синхронности. Две подотрасли – золотодобыча и открытая добыча угля – существенно повысили использование тепла во время и после кризиса. Если на угольных разрезах это повышение не компенсировало спад начала десятилетия, то золотодобыча - единственная подотрасль, которая превысила уровень 2000 года (это после спада на 40%!).

График 2.2.15. Динамика потребления тепловой энергии по типам добычи минеральных ресурсов с 2000 по 2011 гг.

Если рассматривать долю тепловой энергии как индикатор затрат не относящихся к работе собственно производственного оборудования (на отопление корпусов, мастерских, технологических помещений), то практически все подотрасли сосредотачивались на энергоснабжении производственных процессов, снижая вспомогательные энергетические издержки. Исключение составляет газодобыча, в которой доля тепла в энергопотреблении сокращалась исключительно медленно на всем протяжении 12 лет мониторинга.

График 2.2.16. Изменение доли тепловой энергии из внешних источников в общем потреблении энергии по типам добычи минеральных ресурсов с 2000 по 2011 гг.

Причины такой стабильности, скорее всего, относятся к особенностям технологического процесса добычи и жесткой связи модулей энергоснабжения производства и инфраструктуры поселков, которые существуют как единый и физически неразрывный энергетический комплекс, к чему вынуждают в подавляющем большинстве случаев суровые климатические условия добывающих регионов. Из-за реорганизации предприятий Газпрома в разные годы 12-ти летнего периода тепло, потребленное на непроизводственные нужды, могло регистрироваться по-разному. Ниже этот процесс будет рассмотрен более подробно.

Все остальные подотрасли добычи минерального сырья физически сокращали долю внешнего тепла в энергообеспечении предприятий, причем этот процесс имел характер общей тенденции за все время мониторинга. Лишь в подотраслях, завязанных на карьерные разработки (открытая добыча угля и добыча руд, алмазов и химсырья), в острую фазу кризиса произошел некоторый возврат к объемам потребляемого тепла. Возможно, это был социально обусловленный процесс, поскольку уже с 2010 года возобновилось снижение доли потребляемой тепловой энергии.

Резюмируя, можно сказать, что предприятия всех подотраслей, добывающих минеральные ресурсы, в рассматриваемый период оптимизировали систему энергоснабжения и сокращали роль низкопотенциальной тепловой энергии. Отклонения от этой закономерности были или временными (на период кризиса) или связанными с реорганизацией (в газодобыче).

Сравнение процессов, происходящих в секторе недропользования, с тенденциями в других секторах экономики той же группы регионов, показывает, что сокращение роли внешнего тепла в энергоснабжении предприятий является абсолютно общим явлением последних лет не только в сфере использования минеральных ресурсов, но и во всех остальных сегментах экономики. Можно утверждать, что это общий процесс, характерный для добывающих регионов в целом.

График 2.2.17. Изменение доли тепловой энергии из внешних источников в общем потреблении энергии по секторам с 2000 по 2011 гг.

На макроуровне этот процесс даже на кризис никак не реагировал, и темпы в большинстве секторов почти одинаковые (–2.5..–3.0% в год). Чуть быстрее этот процесс развивался в биоресурсном секторе (сельское, лесное хозяйство, рыболовство, пищевая промышленность), чуть медленнее - в обрабатывающем секторе. Небольшим предприятиям биоресурсного сектора, не имеющим больших корпусов, которые надо отапливать, конечно, легче было провести организационно-логистический маневр, тогда как машиностроительным заводам с грузом «старых стен» оптимизация теплоснабжения давалась труднее и требовала не только организационных мер, но и изменений в реальной инфраструктуре теплоснабжения.

Расход электроэнергии на предприятиях добывающих регионов (распределенных по типам минеральных ресурсов) имеет абсолютного лидера – предприятия нефтедобычи (57%).

Диаграмма 2.2.18. Структура потребления электроэнергии (%) по типам добычи минеральных ресурсов.

На втором месте – добыча руд и химсырья, которая отвечает за пятую часть расхода электроэнергии. Нефть и никель с алмазами поглощают ¾ электроэнергии, расходуемой на извлечение минеральных ресурсов в добывающих регионах. Газодобыча покрывается всего одной десятой частью, что связано с широким использованием части добываемого газа в качестве источника энергии для рабочих процессов. Остальные отрасли в сумме не достигают 15%. Наименьшие показатели характеризуют потребление электроэнергии при открытой разработке угольных разрезов — всего 3%.

Диаграмма 2.2.19. Сравнение структуры потребления электроэнергии по типам добычи минеральных ресурсов со средним по всем предприятиям добывающих регионов.

Лидерство нефтедобычи в абсолютных объемах потребления электроэнергии связано не только с её масштабами, но и с очень высоким удельным уровнем электропотребления, который в 3.6 раза превышает средний для предприятий добывающих регионов. Количество электроэнергии, потребляемой каждым предприятием в сфере добычи руд, алмазов и химсырья, также примерно на треть выше среднего для всей совокупности предприятий региона. Добыча газа показывает всего 63% от среднего уровня, а угольные шахты, разрезы и добыча золота наименее «электроемкие» - 29%, 20% и 30% соответственно.

График 2.2.20. Динамика потребления электроэнергии по типам добычи минеральных ресурсов с 2000 по 2011 гг.

Потребление электроэнергии нефтедобывающими предприятиями бурно росло (более чем на 7% ежегодно) еще в первой половине периода наблюдений, вплоть до острой фазы кризиса. После кризисного спада (на 20%) рост восстановился и практически теми же темпами. В результате потребление электроэнергии возросло до уровня 185% от начального и на 10% превысило предкризисный.

Так же динамично развивалось потребление электроэнергии при добыче угля шахтным способом - здесь даже не отмечен кризисный спад. Правда, рост в начальный период был несколько медленнее, чем в нефтянке, но в 2010 г. темпы возросли до 15% в год. В результате, уровень расхода электрической энергии почти вдвое превысил начальный показатель 2000 г.

К этому же уровню устремился показатель потребления электроэнергии в золотодобывающем секторе. Предприятия этой подотрасли в 2009 году, когда бушевал финансовый кризис, подбросивший спрос на золото до невиданных ранее масштабов, судя по всему, включили в орбиту своей деятельности переработку бедных руд и отвалов, в связи с чем темпы роста электропотребления возросли до 20% годовых и в 2011 году показатель превысил уровень 2000 года на 75%.

Эта тройка – нефть, шахтный (преимущественно коксующийся) уголь и золото - образовали группу динамично наращивающих потребление электроэнергии недропользующих предприятий. Другая группа – открытая добыча угля, руды, алмазов, химсырья и природного газа – повышала электропотребление не столь устойчиво (с временными спадами) и гораздо более «скромными» темпами. Добыча руд, алмазов и химического сырья сопровождалась серией колебаний с общим трендом на повышение электропотребления, который в 2011 годы вышел к отметке +25% к уровню 2000 года. Существенный спад электропотребления в открытой разработке угля отмечался лишь в острую фазу кризиса (2009 г.). Потребление электроэнергии при добыче газа вело себя наиболее консервативно: незначительный и неравномерный рост, приведший к превышению начального уровня всего на 10% за весь анализируемый период.

Причина сходства динамики электропотребления этих отраслей, скорее всего, в сравнительно низкой роли электроэнергии, как рабочего энергоносителя. Для карьерных разработок электропотребляющее оборудование используется в существенно меньшей степени – там солярка для БелАЗов нужна больше, да аммонал для взрывов. А газодобыча больше полагается на собственный ресурс… опять же получаемый по себестоимости, без накруток оптового и розничного рынков электроэнергии.

Валовые изменения объемов электропотребления не очень информативны, когда речь заходит о диагностике процессов технологического совершенствования производства. Для этой цели следует анализировать изменения доли электроэнергии в общем энергопотреблении.

График 2.2.21. Изменение доли электроэнергии в общем потреблении энергии по типам добычи минеральных ресурсов с 2000 по 2011 гг.

Вот по этому индикатору обнаруживается, что бурные процессы в добыче золота, запущенные финансовым кризисом и феноменальным спросом на этот металл, имели своим последствием снижение электрифицированности производственной деятельности. Роль электропотребляющего, и в силу этого технологически более совершенного, оборудования в этом виде деятельности выросла к 2005 году и до кризиса держалась на уровне +25% к уровню 2000 года. Скачок спроса затормозил процессы технологической модернизации. В глазах старателей и золотодобывающих компаний цена золота «оправдывала» работу достаточно примитивными методами и часть производства вернулась к устаревшим технологиям – бульдозер, взрывчатка, ртуть... Однако в среднем по подотрасли доля работ с использованием более совершенного оборудования выросла на 9% за 12 лет.

При разработке угольных разрезов на фоне невысокого уровня потребления электроэнергии её доля в энергообеспечении быстро росла (более 5% в год) до 2005 г. Скорее всего это был артефакт, частично связанный с сокращением объемов работ на карьерах (и значительных затрат автотоплива) при сохранении деятельности в производственных помещениях. Когда произошло резкое увеличение масштабов добычи и, соответственно энергопотребления, показатель доли электроэнергии упал ниже отметки 2000 года.

К значениям +20% прироста доли электроэнергии в итоге приблизились показатели в добыче руд, алмазов, химсырья и в нефтедобыче. Динамика перехода к использованию более технологичного оборудования в этих подотраслях хотя и имела некоторые колебания, но может быть названа устойчивой. Показатели в газодобыче чуть хуже (+13% за 12 лет). Оценивать значительные колебания показателя в предыдущие годы очень трудно из-за реорганизации структур Газпрома, в ходе которой существенно пострадала статистика прошлых лет.

Небольшой рост доли электроэнергии при эксплуатации угольных шахт (на 1% в год) в 2005 г. сменился заметным подъемом показателя, который к 2008 г. на 25% превысил начальное значение. Кризисный период характеризовался замедлением роста, а потом двухлетним спадом. В конце анализируемого периода общий темп роста электрификации производства на угольных шахтах оказался самым высоким среди всех видов добычи минерального сырья. Это факт вполне может быть связан с модернизацией шахт, явившейся вынужденным следствием череды масштабных катастроф, имевших не только экономические, но и социально-политические последствия.

Сравнение процессов, происходящих в секторе недропользования, с тенденциями в других секторах экономики той же группы регионов, позволяет считать рост уровня использования электроэнергии относительно общего энергопотребления общеэкономическим трендом (см. график 2.2.22.). С разной интенсивностью этот тренд проявляется не только в недропользовании, но и во всех остальных секторах.

График 2.2.22. Изменение доли электроэнергии в общем потреблении энергии по секторам с 2000 по 2011 гг.

В целом, профильный для добывающих регионов, сектор недропользования электрифицировался темпами +1.4% в год. Быстрее шла модернизация оборудования лишь в секторе инфраструктуры (+2.2%). Но, если учесть, что существенная часть инфраструктуры добывающих регионов задействована на транспортировку добытого сырья, в т.ч. трубопроводную, то можно говорить о «локомотивной» роли недропользования в развитии регионов добывающего типа. Медленнее других секторов идет смена оборудования в обрабатывающем секторе. В добывающих регионах эти предприятия играют вспомогательную функцию. Находясь на периферии внимания руководства регионов и головных компаний, они определенно недополучают ресурсы, необходимые для капитальных ремонтов и обновлений оборудования.

Доля электроэнергии, потребляемой на собственные нужды электростанций в добывающих регионах, медленно, но устойчиво, сокращалась. Наиболее существенно этот показатель снижался в период с 2005 по 2007 гг. Осмелимся предположить, что это был не столько технологический, сколько организационный процесс, связанный с разделом активов РАО ЕЭС России.

Значительные колебания показателя доли электроэнергии в общем потреблении у биоресурсных предприятий (сельское, лесное хозяйство, рыболовство, пищевая) отражают неустойчивость общей тенденции в этом экономически слабом сегменте. В целом же модернизационную тенденцию к электрификации оборудования, как и в случае с тепловой энергией, можно считать характерной для всей группы добывающих регионов.

Расход энергии на цели, не связанные с основным производством, отражает уровень «социальной нагрузки» на производство. Со времен советской организации экономики крупные предприятия содержат значительное число объектов, не имеющих отношения к производству, но плотно приросших к нему инфраструктурой, в первую очередь, энергетической. У предприятий добывающих регионов таких социальных обременений (4.3%) было лишь не на много меньше, чем в целом на предприятиях реального сектора российской экономики (4.5%). Тем не менее, эта разница (в пересчете только на «социальную нагрузку» составляющая 5%) требует внимания.

Диаграмма 2.2.23. Сравнение доли энергии расходуемой на цели не связанные с основным производством на предприятиях добывающих регионов и для всех регионов России.

Странность пониженного уровня энергетического донорства предприятий добывающих регионов в том, что эти регионы относятся к северным и сложным для проживания. Снижения энергетической поддержки непроизводственных объектов логично ожидать в регионах с более комфортными условиями, но вовсе не здесь. В северных городах и, особенно, небольших поселках, возникших изначально на отдаленных промыслах, карьерах и шахтах, на эти промышленные предприятия обычно завязаны и порт, и дом культуры, и погранпункт.

График 2.2.24. Динамика доли энергии расходуемой на цели, не связанные с основным производством, на предприятиях добывающих регионов и для всех регионов России с 2000 по 2011 гг.

Сравнение динамики показателей социально обусловленных затрат энергии не обнаруживает существенных различий, которые могли бы объяснить причины не самой высокой «социальной нагрузки» предприятий северных добывающих регионов. Оба графика показывают резкое снижение в первой половине периода, затем возврат примерно половины сокращенных социальных энергозатрат, с вполне логичным пиком в острую фазу кризиса, и стремительный сброс сразу после кризиса. Единственное значимое отличие от общей выборки, это наметившийся к 2011 г. небольшой рост. Но это говорит лишь о том, что до 2011 года (к которому относится диаграмма 2.2.23.) разрыв между уровнями энергетической поддержки в предыдущий год был еще больше.

Диаграмма 2.2.25. Доля энергии, расходуемой на цели, не связанные с основным производством (%), по типам добычи минеральных ресурсов.

Сравнение предприятий разных подотраслей по доле непроизводственного использования энергии показывает, что самую большую «социальную» нагрузку имеет энергетика предприятий по добычи руд, алмазов, химсырья и энергетика газодобычи. Чтобы объяснить пониженный, относительно всей страны, уровень непроизводственного использования энергии надо понять особенности энергетических связей промышленных предприятий с коммунальными службами и администрациями городов и посёлков на Ямале, в Норильске и Мирнинском районе Якутии.

 

График 2.2.26. Изменение доли энергии расходуемой на цели, не связанные с основным производством, по типам добычи минеральных ресурсов с 2000 по 2011 гг.

Изучение динамики непроизводственного использования энергии предприятиями основных добывающих подотраслей сразу же обнаруживает необычный и по масштабам и по вектору изменений ход процесса в газодобыче. Если все остальные подотрасли меняли свои отношения с энергетическими системами поселков и городов без резких преобразований (в масштабах +/– 10% за несколько лет), то в газодобыче еще до кризиса произошли события, резко изменившие эти отношения. Эти преобразования носили организационно-правовой характер. Оптимизация структуры Газпрома включала появление новых юридических лиц на прежде единых или соседних площадках. Соответственно, у собственно газодобытчиков существенная часть энергопотребления для собственных, включая коммунальные, нужд, была сокращена (на 35% к уровню 2000 года). Проявился этот процесс (видимо не полностью, но вполне зримо) именно в обвальном сокращении доли непроизводственного использования. Не беремся судить, к каким проблемам или выгодам привела эта реорганизация, пик последствий которой пришелся на пик кризиса, но уже на следующий год обозначился столь же стремительный возврат к учету энергоснабжения непроизводственных объектов в энергобалансах добывающих предприятий. Очень похоже, что в перестройке энергетических взаимоотношений произошел административный «перегиб», последствия которого сейчас устраняются. К сожалению, эта чехарда нарушила статистику и, как мы уже отмечали ранее, осложнила анализ процессов технологической модернизации. Статистика по газодобыче теперь воспринимает падение энергопотребления как «физический» процесс, хотя он развивался, в значительной степени, «на бумаге».

Более реалистичную картину энергетических обременений предприятий реального сектора можно получить, анализируя данные в разрезе секторов.

График 2.2.27. Изменение доли энергии, расходуемой на цели, не связанные с основным производством, по секторам с 2000 по 2011 гг.

Сравнение процессов, происходивших в секторе недропользования, с тенденциями в других секторах экономики той же группы регионов, показывает, что доминирующей тенденцией практически везде было снижение нормы энергетической поддержки непроизводственных и социально-бытовых объектов со стороны предприятий. Характерно, что наиболее «резво взявшие со старта» в 2000 году сектора – обрабатывающий, электрогенерирующий и инфраструктурный – уже после 2005 года дали «обратный ход». Видимо, проблемы взаимоотношений предприятий и снабжаемых ими объектов, были настолько острыми, что дешевле было хотя бы частично вернуться к прежнему типу взаимоотношений. Тем не менее, все три подотрасли, уже после острой фазы кризиса, вернулись к сокращению социальных обременений в виде непроизводственного использования энергии.

Можно предполагать, что, в период с 2005 по 2009 годы, происходил не столько возврат к «советской» еще системе поддержки предприятиями социальных объектов, сколько перенастройка первоначально неудачной системы правовых отношений предприятий, имеющих резервы тепла и электроэнергии, с потребителями этих ресурсов, которые раньше получали их без особых хлопот. Это предположение, согласуется с максимальными темпами избавления от непроизводственных обременений в инфраструктурном секторе. Именно в инфраструктуре, куда входят коммунальные предприятия, правовая составляющая взаимоотношений поставщиков и потребителей энергоресурсов должна была оптимизироваться в первую очередь. Только по этой «проторенной дорожке» урегулировали взаимоотношения с социальным сектором предприятия других секторов, для которых отопление плавательных бассейнов, школ или баз отдыха никогда не было профильной деятельностью.